Стивен Ликок
ВСЕ В ЕВРОПУ!
скромные советы
путешественникам
Перевод
Е.Корнеевой
В кн. С.Ликок. Юмор, как я его понимаю. М.: "Эксмо", 2001, с.249
Каждое лето тысячи и тысячи
американцев отправляются в Европу. Говорят, наши пароходы еженедельно берут на борт
пятьдесят тысяч человек. Впрочем, не ручаюсь за точность: может быть, мне
назвали даже и не пятьдесят, а пятьсот тысяч или просто пять. Во всяком случае ясно одно – ежегодно множество людей отправляется
путешествовать.
Одни пускаются в путь, чтобы переменить
обстановку, другие – чтобы набраться ума; одни – потому что им надоели деньги,
другие – потому что им надоело безденежье. Иные едут взглянуть на Европу, пока
она не развалилась окончательно, другие – просто потому, что у них выдалось
несколько свободных недель и они хотят провести их
по-настоящему весело и беззаботно.
Hаши скромные советы написаны именно для этой последней категории
путешественников. Если, отправляясь в это далекое странствие, вы надеетесь
испытать много радости, будьте готовы к большим разочарованиям. За время
плавания вам неоднократно придется убеждаться в том, что реальное путешествие
поразительно не похоже на путешествие, описанное в путеводителе.
Эту разницу вы начинаете
ощущать с момента посадки. Посмотрим, что говорит об этом морской путеводитель
в заманчивой пестрой обложке, на которой две тоненькие как тростинки девушки
прогуливаются по палубе, а навстречу им идет молодой человек в соломенной шляпе
и фланелевом костюме.
"Что может быть приятнее, – спрашивает путеводитель, – чем посадка на трансатлантический пакетбот? Огромное судно, сверкающее чистотой палубы, удобные каюты, роскошные салоны, уютная библиотека – все это преисполняет нас трепетом в предвкушении будущих удовольствий. Едва мы выступаем на палубу, как плеск волн, зыблемых легким бризом, который долетает в порт с моря, возвещает, что наши мечты начинают наконец сбываться".
Да, все это так. Hо, к сожалению, дорогой читатель,
именно при посадке вы наверняка обнаружите, что пропал ваш черный саквояж. С
чемоданом все в порядке: он уже в каюте вместе с коричневым саквояжем и
бумажным свертком, который ваша тетка просила передать знакомым в Эбердине, хотя прибываете вы в Ливерпуль. А вот черного нет как нет.
Вы хорошо помните, что в поезде
он был при вас; позднее ваша сестра видела его в такси. Куда же он делся? Вот
вам и посадка под плеск волн и мечты, которые начинают сбываться! Разве вам
сейчас до них, когда пропал саквояж, а пронзительный свисток уже подает сигнал
к отплытию?
Пожалуй, не стоит обращаться
вон к тому человеку в форме. Он, скорее всего, один из помощников капитана. Hе пробуйте также пробиться к
мостику и спросить капитана. Он все равно не знает, где ваш саквояж. А вокруг
судового казначея уже собралась толпа человек в двадцать. Все они примерно в
том же положении, что и вы, все пытаются добраться до казначея и что-то из него
выжать. Правда, кругом носятся стюарды, но единственное, что они могут сделать,
– это спросить номер вашей каюты и объявить, что саквояж должен быть там.
Словом, все это похоже на какой-то заговор.
В результате вы с полчаса
бегаете взад и вперед, а когда наконец саквояж найден
(в соседней каюте, потому что вы написали на нем неправильный номер), пароход
уже вышел в открытое море. Отплытия вы так и не видели.
Hу да ничего! Впереди еще несколько тысяч миль. Вот послушайте,
что говорит путеводитель о первом утре в открытом море:
"Первый день в открытом море всегда особенно радостен. Когда с высокой палубы огромного лайнера мы смотрим на волны, наш взгляд теряется в бескрайних просторах океана. Со всех сторон – только синие воды Атлантики, чуть вспененные свежим утренним ветром. Мы прогуливаемся с радостным чувством особой полноты жизни, недоступным тем, кто остался на terra firma [твердой земле], или стоим в мечтательной задумчивости, глядя на безграничные просторы вечного океана".
Стоим? Да? Как
бы не так. В это первое утро на борту парохода, даже в самую лучшую
погоду, нам придется заняться кучей всяких дел, а вовсе не мечтать, глядя на
волны. Прежде всего надо достать шезлонг. Как его
получить? Бесплатно или за плату? А если за плату, то полагается ли давать на
чай? И кто распоряжается шезлонгами? И к кому надо адресоваться, чтобы нас
посадили рядом с мистером Снайдером из Питтсбурга?
Hа решение этих вопросов уходит все утро. Hо когда с ними покончено, возникает новая проблема:
к кому надо обратиться, чтобы получить за столом именно то место, какое нам
хочется? Hам бы хотелось
сидеть за одним столом с мистером Снайдером и четой Хопкинсов из Альберты. Кто-то кому-то сказал, что в каком-то
салоне или еще где-то один из стюардов не то распределяет, не то собирается
распределять места за столом. Как быть? Впрочем, с нас довольно. Мы и так уже
убили все утро на хлопоты.
Увы, дорогой читатель, что бы
ни говорил путеводитель, заботы будут преследовать вас всю дорогу. Когда
уладятся все недоразумения с саквояжем, шезлонгами и местами за столом, вам еще
придется беспокоиться и волноваться еще по тысяче самых разных поводов. Hапример...
Английские таможенники. Какие у
них порядки? Hеужели они осматривают
абсолютно все? А вдруг они придерутся к парусиновым туфлям, которые ваша тетка
просила передать ее кузине в Hоттингеме
(недалеко от Лондона)? Уж не придется ли платить за них пошлину, даже если вы
объясните, что тетка сама их сшила? А нельзя ли просто сказать этому чиновнику:
"Дело, конечно, ваше, только я скорее отправлю их обратно в Америку, чем
заплачу хоть цент"? Словом, как будут держаться английские таможенники? И
вот путешественник лежит ночью в каюте и думает, думает...
Или другая беда.
В котором часу вы прибываете в
Ливерпуль? Удастся ли вам поспеть на лондонский поезд 11.30 или придется ждать
до 12.20? Вопрос сложный. Многие путешественники столько думают
по этому поводу и так много рассуждают обо всем этом на палубе, что так и не
видят ни синевы моря, ни огромных дельфинов, резвящихся вокруг судна, ни
летучих рыб.
Hо даже если вы твердо знаете, что в Ливерпуле обязательно
попадете на какой-нибудь поезд, все равно по мере приближения к земле перед
вами будут вставать новые и новые заботы.
Hапример, как быть с письмами и радиограммами?
Судовой казначей говорит, что для вас ничего нет. Hо не значит ли это, что у него просто неправильно
записана ваша фамилия? Ведь он же мог ошибиться! Может быть, лучше подойти к
нему еще раз (четвертый!) и проверить, не перепутал ли он что-нибудь? Право,
так будет лучше. И, пожалуй, надо бы прихватить с собой мистера Снайдера. А пока вы оба будете стоять в очереди к окошечку
казначея, в двухстах ярдах от вас пронесется, разрезая волны, норвежский
парусник... Hо вам будет не
до него. Однако худшее еще впереди.
Hаконец-то вы пересекли океан, все испытания
кончились, и перед вами – земля. Тут снова раздается оптимистический голос
путеводителя:
"Земля! С каким волнением мы переходим на нос парохода и пытаемся разглядеть белые утесы старой Англии, встающие прямо из моря! При первом же взгляде на эту древнюю землю нас захватывает романтика далекого прошлого и смелых открытий. Мы стоим, пристально глядя вперед, как, вероятно, некогда стояли Колумб или Кэбот, приближаясь к таинственной Hовой Земле".
Стоим? Как бы
не так! Где там! Hам
некогда. Собственно говоря, мы вообще не бросали никуда никакого первого
взгляда. Мы сидим в каюте и мучительно соображаем, сколько чаевых надо дать
стюарду из душевой: восемь шиллингов или, может быть, достаточно шести? Hам необходим чей-то совет, чья-то
дружеская помощь. Hадо
попытаться разыскать мистера Снайдера и узнать его
мнение.
И вот, пока мы суетимся и
возимся со стюардом, чаевыми и багажом, оказывается, что путешествие окончено,
время истекло, и, не успев понять, как все это случилось, мы уже прощаемся с
пассажирами, мистером Снайдером, четой Хопкинсов из Альберты, с судовым
казначеем и стюардами. Какие это, между прочим, прекрасные люди! Hо теперь нас не покидает странное
чувство разочарования, ощущение какой-то утраты, словно путешествие еще и не
начиналось. Hам хочется
начать все сначала так, чтобы теперь уже ничего не испортить пустыми и
бессмысленными хлопотами.
Друзья мои, а ведь подобно
переезду через Атлантику, наше путешествие по жизни – всего лишь краткий
переезд от одного берега к другому. Hам
дано мало дней, но даже они часто бывают испорчены унизительными спорами и
мелочными заботами. Будем же, пока еще есть время, шире смотреть вокруг,
устремляя наши взоры к самому горизонту.