СУПОНЕВСКАЯ
ПСИХОПАТИЧЕСКАЯ ЭПИДЕМИЯ ОРЛОВСКОЙ ГУБЕРНИИ
Следующая
психопатическая эпидемия религиозного характера случилась в г. Супоневе Орловской губернии лет 5 назад и состояла в
следующем24:
"Дело началось с чтения св. Писания, к чему присоединилось вскоре его толкование, – это и дало повод говорить о штунде. Василий Д., инициатор религиозно-этического возбуждения, истерик с параноическою окраскою, проповедовал со странностью, сильно действовавшею на слушателей. Свидетели, вызываемые в обвинительном акте, на доследовании показали что они не могли, не имели силы, не смели противиться властному и страстному слову Василия Д., должны были принимать его толкования, должны были приходить на собрания. Их воля была аннулирована и совершенно подчинена слову учителя. В сущности, это был до сего времени довольно обычный истерический порыв нравственно-религиозной экзальтации, под влиянием страстной проповеди истерика – может быть, слегка параноика "среди дегенеративно-истеричного населения".
Влияние внушения здесь
стало сказываться с обычною силою, и дело пошло crescendo
– тем более, что "первоначальное, чисто
этическое, духовное движение" не встретило со стороны местного духовенства
никакого порицания; но не так отнеслись к нему местные административные власти,
а также некоторые из лиц, доходам которых грозила проповедь воздержания от
алкоголя, – тогда еще в Орловской губернии не была введена винная монополия.
Начались мелкие преследования, науськивания остального, точно так же крайне
нервного, неустойчивого, дегенеративного населения. Василий Д. ходил с барками
на юг и предпочел перезимовать на юге; Осип Потапкин
с женой поехали искать себе земли на Кавказе и встретились там с сосланными
хлыстами. У обоих, мужа и жены – по их рассказу, в сущности, только у мужа, как
кажется, – было видение символического характера, за
которым последовали пророческие сны, и Потапкин
узнал, что ему дан дар понимания св. Писания. Не устроившись на Кавказе, да и
неспособный, вследствие своего психического заболевания, он вернулся в Супонево, но уже получив наставления чисто хлыстовского
характера. Прежде он совершенно принимал учение Василия Д. и подчинялся
беспрекословно его проповеди. Теперь он порвал с ним, стал
сам читать и толковать другим св. Писание (он полуграмотный), но –
читать нечто такое, чего в св. Писании нет; он стал проповедовать призвание св.
Духа и заманчивую подкупающую доктрину автоматизма: человек может призвать в
себя св. Дух, который входит в него и управляет им, как машиною, уничтожая
всякую волю; вследствие этого человек перестает быть ответственным за свои
поступки, да и поступки его, даже самые постыдные или порочные, с точки зрения
мирской нравственности, – святы и беспорочны, как совершаемые
Св. Духом. Затем идет обычая проповедь чистоты и непорочности,
вследствие которой супружеские отношения являются "мерзостью" и
блудом; но люди, познавшие высшую истину, связываются новыми, духовными узами
братства, любви, и любовь связывает братьев и сестер, которые в силу этой любви
уже могут и должны совершать половой акт. Этот акт полового общения
("Христова любовь") приобщает членов к новой истине, и потому он есть
символический обряд, обязательный... Одним словом, рядом символических звеньев
цепь приводит к беспорядочным и безразборным половым
актам, к "свальному греху".
Не должно
однако думать, чтобы у Потапкина эта доктрина
сложилась в стройное целое, в систему; у него она излагается в нелепых
утверждениях параноика, уже перешедшего в слабоумие; это – бессвязный
параноический бред, пересыпанный религиозными текстами и мистическими
формулами. Но и этой, совершенно безумной, патологической проповеди было
достаточно, чтобы сильно подействовать на патологически пораженное уже
население, жаждущее чего-то духовного и совершенно лишенное
его, дико невежественное и психически крайне неустойчивое. Потапкин
обратил в хлыстовство свою жену Пелагею, слабоумную с индуцированным
параноическим бредом, свою сестру Евдокию Г., живущую с ним на одном дворе и
Матрену Морозову. Эти три женщины имеют важное значение
в диагнозе патологического характера всего супоневского
движения.
Нечего и говорить, что
движение это грозило быстро распространиться на очень большое число лиц, если
бы несвоевременно принятые меры со стороны властей. О характере и внешних
проявлениях этого движения, между прочим, красноречиво говорят ниже следующие
строки:
"Несколько женщин, как мы видели, "приняли плоть и кровь" от Осипа Потапкина, то есть имели с ним сношение как религиозный акт, но еще большее число, не дойдя до этого, присутствовали на радениях, принимали участие в них. Радения эти с сильными движениями, под такт пения, хлопанья в ладоши и притоптывания ногами, с целованиями, призываниями св. Духа, доводили их до страшной экзальтации, от которой они были не в силах отказаться. Они стремились на эти собрания, им "не сиделось дома", их "тянуло" туда, "им было тошно" без этих возбуждений орфизма. И вот, не смотря на запрещение и побои отцов, братьев, мужей, несмотря на насмешки и цинические попрёки посторонних, они по ночам убегали к Потапкину и оставались там до рассвета. "Если бы не возвращение Василия Д., у них у всех дело дошло бы до блуда", – говорила одна из выздоровевших; "как в чаду была", – говорит другая; "точно угар был", – говорит третья. "У Потапкиных на радениях женщины вставали и ходили, при этом пророчили, целовались, пели и снимали с головы при этом платок и распускали волосы". Почти все "плакали навзрыд, радовались"; многие "падали, бились", представляли и другие истерические явления.
Из принявших плоть и кровь от Потапкина женщин некоторые признают это, большая же часть сознается, что принимали участие в радениях, пророчествах, но умалчивают о половых сношениях. Когда жена Потапкина, слабоумна с индуцированным помешательством женщина, рассказывает эротические сцены, где они были действующими лицами и сношение их с Осипом в присутствии других "сестер", смотревших на это, – они молчат, злобно взглядывая на нее или отвертываясь и видимо тяготясь воспоминанием об этом периоде их жизни.
Это воспоминание сделалось для них особенно тяжелым с того времени, как Потапкин, признанный умалишенным на распорядительном заседании суда, был возвращен к себе в дом, следовательно, признан действительно неответственным, как "сумасшедший", без всякого мученического венца".
Что касается
характеристики психического состояния второго виновника этой эпидемии, Осипа Потапкина, то лучше всего она определяется содержанием его
письма к директору Орловской психиатрической больницы, куда Осип Потапкин был отдан на испытание. Из этого письма здесь
приведем только начало:
Заголовок: "1-я Христос воскрес. Я пишу сам Святой Дух, это писание от самого живого Бога присланное, и вот скажется, для кого оно, это писание, является.
Это оно для тебя, главный врач и начальник всему каменному построенному дому и над теми, кто живет и кто кончины ждет.
Вот посадили сюда Иисуса в сем каменном месте; и вот он тут тоже проведет сорок дней своего поста. А вот я, Дух Святой, теперь говорю тебе, главный врач (пропускаются повторения и бессвязные вставки частиц), чтобы ты не томил меня, Духа Святого, в этом каменном гробе... Теперь я пишу тебе, Дух Святой, чтобы ты не держал тут живого Бога и Христа (это он сам). Почитай в этом святом писании, кем оно (его письмо) и чьею мудростью написано и возьми в свою голову, кто эту премудрость может сочинить и кому она должна открыться. Вот слухай меня Духа Святого, что я тебя для твоей пользы наставлю, и что теперь нужно сделать с этим домом... (идет совершенно бессвязное рассуждение) Вот тебе приказ от меня, Духа Святого"...
В дальнейших письменных
и устных заявлениях Оси-па Потапкина еще больше
бессвязности, в которой однако везде и всюду сквозит
бред величия.
Надо только удивляться,
как столь явные бредовые идеи не распознаются окружающими лицами, чему
объяснение может заключаться только в особой внушаемости этих лиц,
воспринимающих слышимое ими без всякой критики и рассуждения. В Супоневской эпидемии, как впрочем
и в Малёванщине, открывается между прочим в
населении, принимающем уродливые формы нового учения без критики и соображения,
ясная дегенеративная почва, сопутствуемая малокровием и истощением и даже
эндемическим зобом. Но кроме особых физических условий во всех подобного рода
эпидемиях должна без сомнения играть немаловажную роль и психическая почва,
характеризующаяся крайним невежеством, не удовлетворенностью духовных
потребностей населения, отсутствием нравственных руководящих начал и
недостатком умственного развития, граничащих с патологическим слабоумием.
Эта-то почва наряду с благоприятствующими физическими причинами и создает
условия необычайной внушаемости отдельных лиц населения, воспринимающих на веру
самый уродливый бред душевнобольных.